Корчма

Очередное пробуждение вернуло Войко из светлого с привкусом горечи прошлого в опостылевшее настоящее. Просыпаться не хотелось, он из последних сил постарался уцепиться за рвущуюся ткань сновидения, но немилосердная жизнь ворвалась в его каморку грохотом того, что здесь называлось музыкой, и криками, напоминающими песий лай - уже становящейся привычной речью местных обитателей - немцев. Откинув полог порыжелой от четырехлетних скитаний и лесных ночевок у костра бурки, он сел на жестком лежаке и потер руками лицо, окончательно просыпаясь. Над головой слышались шаги, шум передвигаемой мебели, все же житье в подвале - пусть и дешевое, но имеет свои недостатки – с раздражением отметил про себя княжич.
Думать не хотелось, но надо было что-то делать, что-то решать, двигаться куда-то. Мысли еще ворочались тяжело, как жернова на мельнице. Войко поморщился, поднялся и, пройдя босыми ногами по прелой соломе, щедро рассыпанной по полу, подошел к кувшину с не свежей, чуть затхлой водой. Неприятно, но он уже привык, другой здесь попросту не было, только для важных господ специально привозили бочками с горных ручьев, остальным же...
Войко в тысячный раз проклял свое ранение, как не вовремя! Товарищи ушли к границе, а он сидит тут в этой хамской корчме и ждет! Пытки худшей, чем бездействие деятельная и горячая натура князя попросту не знала. Радовало одно – нога почти зажила и даже при ходьбе почти не причиняла неудобства, выдавая Воислава только легкой хромотой, которая должна была, по его мнению, также исчезнуть в ближайшие дни.
Трактирщик, первым встретившийся при входе в зал, поглядел на него с сомнением, но встретившись с холодным взглядом синих глаз, кивнул, попятился к кухне, откуда раздавался перезвон посуды, шипение сковородок и шел дивный запах жареной птицы. От этого запаха Войко еще острее ощутил свое незавидное положение. Жалкое существование последних недель, выбивало почву из-под ног. Куда делись все его честолюбивые планы, мечты, гордость, наконец? Оставшихся денег едва хватит до конца недели. А что потом? Всего скорее, придется идти в наемники, вот потому и сидел он уже который день в шумной и душной корчме, приглядываясь к посетителям…
Заказ хозяин вынес сам и, поставив перед постояльцем, попятился, услужливо кланяясь. Войко подождал пока он удалиться и принялся за скудный завтрак. Глазами он следил за посетителями, которые то и дело, заходили в корчму. Есть хотелось зверски, он проспал почти до полудня – во сне раны заживают лучше всего, и скудная пища, лежащая на столе, точно не насытит его, оставив полуголодным. Молодой воин мог бы проглотить миску полбяной каши с салом в миг, но соблюдая достоинство и растягивая удовольствие, к слову весьма сомнительное в виду качества приготовленного, ел медленно, зачерпывая ложкой понемногу, тщательно пережевывая безвкусную смесь.
Кусок жареной брынзы с парой яиц на раскаленной сковороде появился, едва он покончил с кашей. Такая предупредительность хозяина объяснялась просто - страх, внушаемый русинами местной немчуре, был велик, здесь ходило много кровавых легенд о ярости и гордости русинов-воинов и их князей.
Войко удивленно посмотрел на корчмаря, в его заказе этого не было, и в ответ услышал:
- Примите в знак почтения ваше сиятельство, от заведения.
Войко миг колебался, но голод пересилил соображения этикета и княжьего гонора. Он коротко шевельнул рукой, отсылая трактирщика. А для себя решил – раз так, будем считать, что мне открыт кредит, появятся деньги – тогда и отдам все долги разом. А то, что деньги появятся – он не сомневался.
Хорошо, хоть пиво оказалось сносным. Здесь варили светлое, с обильной пеной, пшеничное и называли его руснацким. На их настоящий русинский олл, он походил лишь отчасти, но все же… Воислав отодвинул опустошенную сковороду и стал пить небольшими глотками. Размышления о дальнейшей судьбе снова вернулись. Мечты смешивались с реальностью. Понимая умом, что на большее рассчитывать пока не приходится, он все же видел себя не простым наемником, а богатым и славным князем, с сотней преданных воинов за спиной. Очередной стук грубо сколоченной двери, оторвал от раздумий. Новый посетитель на несколько мгновений привлек его внимание, было в нем что-то неуловимо знакомое, но чувство это быстро исчезло и князь, потеряв интерес, снова поднес к губам запотевшую кружку.
Как там у Орлика с остальными? Что-то долго их нет… обещали еще вчера быть. Или охота неудачна, или… Нет, лучше об этом не думать. Главное – в следующий раз пойдем вместе, скоро товарищи вернутся, и станет разом шумно и весело, громкие голоса заполнят корчму, начнутся разговоры, рассказы об охоте и добыче, смешные байки друг про друга, а потом, насытившись после долгого похода, все вместе затянут на голоса воинскую песнь…
В распахнувшуюся дверь ввалилось не менее полдюжины янычар во главе с офицером. Судя по всему, принадлежали они к свите посла, недавно прибывшего ко двору короля. Посетители провожали их одновременно напряженными и заинтересованными взглядами. Войко задумчиво наблюдал, как они устраиваются за большим столом, шумно беседуя на турецком и демонстративно не обращая внимания на остальных.
«Ведут себя как хозяева! Попробовали бы они так у нас себя повести, вмиг бы на ножах оказались… Да только нынче они в Крайне и есть хозяева» сам себя одернул Воислав, медленно наливаясь гневом. И все же опытным взглядом оценивал, кто сейчас перед ним. Научился уже угадывать хороших воинов по одному виду, и характерным движениям. Среди них Войко заметил сакабаши и подумал с усмешкой: " Водонос!".
Злая ирония не мешала ему разглядывать врагов и даже испытывать к ним что-то сродни любопытству. Странно смотрелись в этой корчме их яркие куртки, шитые золотом шапки с белыми шлыками и шаровары. Длинные усы и бритые бороды отличали их от других мусульман. За кушаками у каждого - заткнуты пистолет и ятаган. Сабли, богато украшенные насечками и гравировкой, удобно подвешены, чтобы выхватить их из ножен было можно за долю секунды. Чувствовалось, что готовы к опасности в любой момент, стоило посмотреть, на хищные взгляды, которые они метали по углам полутемной корчмы… и как они присматривались к людям.
Один из них встретился взглядом с Войко, и несколько секунд они изучающе смотрели друг на друга. Янычар отвел глаза первым, не выдержал.
Грохот выстрела заставил многих вздрогнуть. Музыка смолкла вместе с гамом и стуком ложек в мисках. И сразу же послышался голос:
- Ка-а-ак да было, да было да по мо-о-о-о-о-рюю, морю си-и-и-и-немуу…
Войко замер, вслушиваясь в такие знакомые слова, сердце учащенно забилось, а мощный голос проникал прямо в душу. Князь вгляделся в поющего, признав в нем того самого воина, который недавно показался чем-то знакомым, на столе перед ним лежал еще дымящийся пистолет.
Он и сам не заметил, как начал подпевать, встраивая свой голос в могучий ритм былины и надстраивая к основе, задаваемой неведомым воином-русином, верхи. Песня крепла, набирая силу и вот Воислав сам не заметив как, оказался в центре зала, а ему навстречу вышел и тот самый стрелок. Рука сама легла на пояс с оружием, взглядом, устремленным вдаль, он казалось в этот миг был способен дотянуться до далекой теперь Крайны, до пепелища родного дома, до могил своих предков.
И когда песня смолкла, решение созрело мгновенно, Войко потянул пистолет, но чья-то сильная рука остановила его.
- Не здесь и не сейчас, но они заплатят за все, княжич. Теперь они здесь уже не хозяева, пойдем лучше присядем и поговорим.
Твердый, глубокий голос проник до затуманенного сознания Воислава. Говорил воин не громко и спокойно. Прекословить старшим у русинов – не в обычае, и князь лишь молча кивнув в ответ, уселся на широкую лавку напротив воина.
Только когда они сели, разговоры в корчме, прерванные грозной воинской песнью, возобновились, люди расслабились, уверившись, что смертельной драки, которую все ожидали, не будет. Некоторое время они просто сидели, присматриваясь друг к другу. Взгляд певца был проницательным и оживленным. Песня эта ему была явно дорога. И совместное исполнение не оставило его равнодушным. Большой жбан с «руснацким» появился на столе почти мгновенно, хозяин подсуетился, обрадованный исходом опасного накала страстей. Между двумя еще недавно совсем чужими людьми установилось некое взаимоприятие, так редкое в жизни, и так важное для любого человека. Молчание затягивалось, но было оно дружеским, словно и без слов они понимали друг друга.
- Князь Адам сын Георгиев, рода Борут, герба Лютов, - представился Войко незнакомцу.
- Ян сын Венцеслава, рода Хорта, герба Златорог. Сержант лейб-гвардии карабинерского полка Его Императорского Величества Франциска Третьего.
Говорил он мягко, с заметным акцентом, немного растягивая слова, но слух это не резало, и даже напротив - придавало его речи своеобразную красоту и обаяние. Сам сержант, как он тут же и сообщил, прибыл в город в свите герцога Алансонского, командуя отрядом охраны имперского посла.
- Мы прибыли вчера вечером, и я только сейчас смог выбраться из Замка. Дела, будь они не ладны… А ты, князь, давно здесь обретаешься?
- Уже почти три седмицы.
- Наверно, все здесь изучил? Не подскажешь, где еще можно русинов повстречать?
- К сожалению, нет, сижу безвылазно в этой корчме. – С огорчением откликнулся Войко.
- Что так? Ранение? – Ничто не укрылось от внимательного взгляда Хорты, приметившего и легкую хромоту князя.
- Да, царапина, но вот пришлось проваляться столько времени.
Гвардеец прекрасно понял, что молодой русин скрывает тяжесть раны, бравируя своей храбростью. И это вызвало лишь одобрительное покачивание умудренной жизнью головы сержанта.
Заинтересовавшись судьбой князя, он продолжил расспросы. Войко, поддавшись порыву, подбадриваемый искренним интересом лейб-гвардейца, кратко поведал ему о последних годах, проведенных в сражениях с турками, о недавней гибели отца, собственном ранении и приезде сюда, в город, тщательно обходя все события, где он лично проявил себя.
- Долгие разговоры, пробуждают жажду, - откликнулся на рассказ сержант, - выпьем же князь за всех товарищей погибших и за батюшку твоего, светлая ему память. – Оба не чокаясь, щедро хлебнули из кружек.
Воислав заметил, вновь наполняя кружки, как Ян после его повествования, получившегося скорее печальным, чем героическим, стал вдруг задумчивым и немного рассеянным, и поглядывал на князя с таким видом, словно решал в уме какой-то спор с самим собой. Войко сдержано ждал, не мешая его думам, несмотря на тревожное и такое отрадное чувство перемен, охватившее его. Предчувствуя уже, что судьбы их недаром пересеклись именно сейчас. Гвардеец, наконец, улыбнулся, подлив обоим еще пива, спросил:
- Вижу я, князь, что выпало на твою долю немало. Когда ожидаешь возвращения товарищей?
Войко усмехнулся с горечью, ответил прямо:
- Обещали быть еще вчера, так что могут появиться с минуты на минуту.
- Значит, еще выпьем вместе сегодня, даст Бог! – уверенно заявил гвардеец. Отпив изрядную порцию пива, он обтер рыжевато-русые роскошные усы и продолжил:
- Мой полк, князь, набирается из вендов, так в Европе называют нас, кальрадийских русинов. Служим мы уже давно, больше ста лет, полк наш в большом почете у императора. В недавних боях эскадрон, в котором я служу, понес потери, горячие были дела, скажу тебе… - гвардеец замолчал, вспоминая смерти товарищей и ярость сражений, снова хлебнул пива и продолжил.
– Так что, отправляя меня сюда, наш полковник дал задачу отыскать среди русинов волонтеров для пополнения. У меня и патенты гвардейские с собой есть, – все так же неспешно-размеренно растягивая слова, добавил Хорта.
- Так ты предлагаешь вступить в полк мне? – Сдерживая вдруг накатившее волнение, спросил Борут.
- Предлагаю. Ты, князь, настоящий воин, я буду рад сражаться с тобой под одним знаменем.
- А что насчет моих товарищей?
Довольный огонек промелькнул в глазах Хорты, ведь сам вопрос молодого воина означал согласие стать гвардейцем-карабинером. И сержант не стал медлить с ответом.
- Возьмем и их, если захотят. Империи нужны такие славные витязи.
Адаму польстила такая высокая оценка со стороны опытного воина и дворянина. В знак признательности он, приложив правую руку к груди, чуть склонил голову.
- В таком случае, остается только дождаться их появления и услышать ответ на твое, пан Ян, щедрое предложение.
- Ты, князь не спрашиваешь, так что я сам расскажу тебе про плату и службу. Гвардейцам положено пять дукатов в месяц, так что живем мы не плохо. Казармы полка стоят в столице, рядом с дворцом императора, когда идет война, четыре из пяти эскадронов выступают в поход, а один остается при Его Величестве, как личная охрана. В полку много знатных воинов, так что для твоей чести не будет никакого урона, князь.
Войко слушал внимательно, хотя решение уже было принято и в друзьях своих не сомневался - такие проверенные во многих боях соратники, пойдут за ним куда угодно. И сейчас слова Хорты воспринимались им по-другому. Он уже строил планы, легко отметя те мысли, что тревожили его утром. Жизнь продолжалась.