очень душевно.понравилось.

Не задом наперед, а в зеркальном отражении - это совсем разные вещи.

слово бальзам - значительно более позднее.

как раз "задом на перед", а не "зеркальное отражение", более позднее словосочетание наверняка не знакомое доисторическому лекарю, и слово БАЛЬЗА'М, а, м. [греч. balsamon]. скорее всего знакомо.

Дело не в более позднем словосочетании, а в фактическом состоянии дела :

Задом - наперед означает перевернутость текста : "Модаз - дерепан". А при зеркальном отражении буквы остаются на своих местах, только "переворачиваются" : Я - R.

А вот как правильнее обозвать - это уже дело вкуса Автора.

Вот только попало это слово в Россию из немецкого (а в него из латыни) в середине 18-го века. А раньше ничего подобного не известно.

А то что человек мог учиться по трактатам ученых, греков, и использовать в своей речи.
Или греки придумали его только в восемнадцатом веке?

Мог, только у греков βάλσαμον означает ароматическая смола, а не лечебный напиток.

мог и назвал так как ему было ближе, ведь вы тоже придумываете новые названия или определения.

Ну мог так мог (чего я буду доказывать Автору, что в те времена это слово обозначало совсем другую вещь?). А то выйдет несколько страниц холивара, бессмысленного и беспощадного.
(Какой был не так давно про копейку. )

Главное - АФФТЫРЬ ПИШИ ЕСЧО !!!

не согласен - про копейку был отличный диалог с массой аргументов и полезной инфы для всех

Печатник часть вторая. (не дописанная)

Вместо запланированного я смог уехать только через две недели, к сожалению, смерть мастера очень серьезно задержала меня. Все мои планы были на грани срыва, я везде опаздывал и никуда не успевал. Мне пришлось написать письма с отказом о запланированной встрече. Вечерами, после того как были улажены все дела насущные, я садился возле стола, ставил рядом заветный короб и долго разбирался в наследстве оставленном мне, больше всего меня заинтересовали буквицы с любовью и тщательностью вырезанные из дерева, прямоугольники в палец длиной. Я пробовал, так же как и мастер ставить оттиск, получалось у меня долго, искать среди всего нужную буквицу было не удобно. Сидя в задумчивости и оглядывая свое, теперь свое имущество, предавался размышлением, что мне со всем этим делать. От полного непонимания, подсчитал, сколько буквиц было готовых, из свинца, получалось где-то шестидесяти семи штук. Расставил их на столе как ратников перед битвой, они стояли ровным строем. Полюбовавшись на свое воинство, достал не дописанную рукопись, огарок свечи, разложил перья гусиные, ножик чтобы их точить.
Перекрестился и приступил:

- Если воин рану оную в рати полученную, перевязать должен что бы кровью не истечь, то тряпицу перед этим смочить соком крапивы, можно размять листья до мякоти и приложив к ране тряпицей чистой примотать. Собирается лист крапивный в лесу, как только она в рост пошла и не выросла большая, в свежих листьях сока целебного много,-
Я отложил в сторону перо достал из своей сумы листы, с записями решив еще раз вычитать что известно. Наткнулся на другую запись о целебных свойствах другой травы.
« Вот что получается сок крапивы лечебный, сок подмарённика лечебный, а если их вместе смешать» Я сидел и взглядом окидывал свои записи, в задумчивости рассматривая то - что написал. Мысли в голове путались, сбиваясь в кучу и нестройными рядами, шарахались из угла в угол, отдаваясь гулким эхом в висках. Я сел, облокотившись на стол, зажав голову ладонями, посидел так немного и решил сделать себе отвар от головной боли.
Привычное занятие успокаивало, руки машинально делали свое дело. Когда всё было готово, выпил и прилег на топчан стоявший в углу, в ожидании, когда отвар подействует.
Лежа на спине, принялся рассматривать кирпичную кладку кельи.
«Ровные ряды, стройные, красиво уложено, как в книге после переписчика, буквы рядами стоят, а что если …» Неясная пока мысль, посетившая мою много страдальную голову, заставила меня встать с топчана и подойти к столу, запалить свечу и рассматривать то - что было на нем.
Буквицы стояли рядами , поискав среди них нашел букву, К. Покрутил в руках, попробовал приложить к ладони и разглядывал получившийся к на ней оттиск . Отложил, взял другую,- Р. Положил рядом. Увидел букву, - А. Потом добрал остальные и теперь, передо мной было слово КРАПИВА. Я зажал их все в кулаке, смазал чернилами и приложил все сразу к листу пергамента. Подержав немного буквицы прижатыми я с трепетом в душе отвел руку в сторону. Передо мной было слово АВИПАРК. В недоумении я перевернул и посмотрел на свой кулак, КРАПИВА, прочитал я и приложил по - новой, рядом появилась тоже самое непонятное слово. Я сидел и переводил взгляд с буквиц на слово и обратно. Переставил их что бы получилось АВИПАРК, приложил и …. И с восторгом прочитал – КРАПИВА. Вскоре лист пергамента украсился этим, словом во всю длину и ширину. Сначала ставил слово хаотично, потом решил взять деревянную планку, которую мастер использовал для работы, стало получаться ровней. Но все равно буквицы, зажатые в кулаке, шевелилась как живые, норовя все время выскользнуть из него, приходилось прилагать усилие, чтоб их удержать. Вскоре заболела кисть, и я оставил свои опыты. Взял в руки лист и стал рассматривать результат трудов своих. То, что я делал без планки, было плохо, одни буквицы выше других, оттиск яркий и тусклый, так что с трудом можно было разобрать начертанное. Из-за этого весь ряд представлял собой стадо коров, идущих на пастбище. А сделанное по планке выглядело ровно, я бы сказал красиво, стояли буквицы как рать, стройными ровными рядами располагаясь от края до края. Я прошел в угол кельи, где у меня лежали вырезанные мастером доски, взял одну. Намазал верхние строки краской взятой из короба. Приложил, надавил сверху рукой, притёр. Снял пергамент и прочитал:
«Головные боли. Часто очень трудно, а иногда и невозможно определить источник головной боли»
Я помню эти строки, когда их писал, у меня жутко болела голова, хотелось лечь и умереть, самое противное было в том, что болела сидя, лежа, стоя, наклонившись, я не знал, куда приткнуть свой бедный череп, и так разбитый в одном из походов. В тот раз помогла холодная тряпица, вымоченная в ледяной воде из колодца.
Я стал рассматривать отпечаток, который оставили вырезанные мастером слова, они стояли почти ровно, и все буквицы были окрашены равномерно. Текст читался. Посмотрел на свое творение. М - да! Такое безобразие, я еще не видел.
Я сел и задумался над тем, что видел перед собой. А видел я доску с вырезанным текстом, и лист пергамента с отпечатками ровными с доски и кривыми сделанные от руки.
Взял в руки буквицы попробовал сложить слово БОГОРОДИЦА, мне не хватило одной буквы – О. Я встал и наклонился над столом, стараясь в мерцающем свете свечи рассмотреть искомое, тщетно её не было. Их было всего две, я не мог составить такое слово. Еще раз пересчитал, шестьдесят семь. Покопался в коробе, нашел еще три, их стало семьдесят. Но легче от этого не стало. Все равно для слова не хватало одной буквы.
«А сколько всего буквиц надо для того чтоб составить слово? Сколько слов будет в строке? Сколько строк на листе?» Задав себе, подобные вопросы я решил выяснить - сколько!
Перевернув лист пергамента, расчертил с помощью планки, нарисовав клеточки, в столбик слева вписал буквицы и, положив перед собой, один из отпечатанных листов углубился в подсчеты.
Когда я разогнул затекшую спину, за узким оконцем кельи брезжил рассвет. Я только сейчас закончил свою работу. Честно, я был огорчен, для того чтоб напечатать один лист нужно было всего, каких то пара тысяч букв. Я оглядел жалкую горку буквиц лежавшую на столе.
То, что я получил от старого мастера, годилось только для неспешной работы, которую он делал, и его устраивало это, он по одной букве, не спеша, сначала отпечатывал весь текст на доску, потом покрывал доску лаком, иначе под рукой краска сотрется, и вырезал строка за строкой. Всё это занимало у него две недели, когда как у других уходило до месяца на одну доску. Размышляя об этом, я составлял буквицы прижимая, их друг к другу и скоро передо мной на столе стоял ровный прямоугольник.
«А если их взять и перевязать чтоб эта куча не развалилась» Задумано, сделано, я перетянул кожаным шнурком по кругу, взял в руки тяжелый брусок. Смазал краской и приложил к пергаменту. На нем появился отпечаток, за один раз семьдесят букв. Я осмотрел полученное, взвесил в руке. В этой куче буквиц было с фунта два с половиной веса.
« Да – уж, а если….» Я поставил их на стол, смазал краской и приложил лист. Когда стал разглядывать отпечаток, то не увидел особой разницы что, так что эдак, было одинаково.
«Если взять очень много буквиц, выложить их , то получим печатную доску, но буквицы потом можно разобрать и собрать по новой в новые слова и сделать другую страницу, и так до бесконечности»
Я сидел с ошарашенным видом от понимания того, что мне оставил в наследство старый мастер, наконец-то я понял всю его глубину. Мои подсчеты давали этому подтверждение. У мастера не хватило времени, и по этому было так мало буквиц. Я должен буду сделать их пять тысяч штук разных одних больше других меньше, но с запасом, слова разные бывают.
«Значит, я беру ровную доску, больше чем размер листа и начинаю выставлять на неё буквицы, составляя слова» Вместе с размышлениями я попытался это сделать на столе, от не осторожного движения, слово упало. Я в раздражении высыпал буквы из руки на стол.
«Так много не соберешь!»
Пододвинул коробочку из под буквиц и стал их выставлять, опирая на неё. Они стояли по крепче, но все равно, выставленная строка шаталась.
«А если каждую строку собирать в свою коробочку и выставлять, а пока попробую связать ремешком»
Разделил на четыре равные кучки, перевязал, поставил на стол, ремешки не дали встать вплотную, и все это елозило под листом пергамента, оттиск получился корявым.
С улицы донесся тягучий звон колокола, я вздрогнул и посмотрел в сторону оконца.
«Мать, моя пресвятая богородица, ночь-то кончилась»
Надо было хоть немного поспать, я написал список того, кто мне был нужен и что мне надо, и пошел спать. Добравшись до топчана, я упал на него, не раздеваясь, и уснул сразу, как только моя голова коснулась подушки.
* * *
- Брат Антоний, Брат Антоний! – Сквозь сон услышал я, как меня кто-то зовет, открывать глаза не было сил. Я сел на топчане и, не открывая глаз, рыкнул,- Какой нечистый дух посмел меня разбудить?
- Чистый я! Я третьего дня в бане был,- Обиделся голос, меня за тобой послали сказали чтоб тебя позвал и сказал что меня…. – И сконфужено замолчал запутавшись в своих словах.
Я открыл один глаз и посмотрел на стоявшего предо мной отрока,- Кто меня хочет видеть?
Он затрещал как сорока в лесу,- Отец настоятель сказал что человек чьи письма ты ждешь уже здесь и хочет с тобой говорить но он не может ждать, и если ты не придешь что он уедет, а раз тебе он был нужен…
- Цыть, птица глупая, чего как сорока трещишь? Как гостя, звать которому я нужен?
И выставил вперед палец, уперев его гонцу в грудь,- Молчи, скажи только имя, у меня от твоего щебетания разболелась голова, будешь трещать, получишь по заднице, говори!
Он испугано посмотрел на меня, и произнес имя человека, с которым я должен был встретиться в конце этой недели, но я отправил ему послание, что встреча переноситься на следящую декаду.
- Иди и скажи, что я сейчас приду, только умоюсь и приду. Мой взгляд упал на руку лежавшую, на коленях и я в ужасе открыл второй глаз, уставившись в оба, на свои несчастные руки, они были черно- серебристо-синего цвета. Я вскочил и побежал в угол за занавес, где на столике стоял таз для умывания, и висело металлическое зеркало.
Теперь мне стал понятен испуг мальчишки, ТАК смотревшего на меня. То что видел Я, могло повергнуть в панику кого угодно особенно. Всклокоченные и торчавшие во все стороны седые волосы обрамляли помятое со сна лицо, покрытое черными и синими пятнами. И на этом фоне очень хорошо смотрелись красные от недосыпания, глаза. Я даже вздрогнул от этого вида, - Господи! Отражение перекрестилось вместе со мной.
«Хорошо я ночью никуда не пошел, а то бы меня за черта приняли бы» Я фыркал холодной водой, смывая с лица, мыльный корень. Краска текла потоками, постепенно сходя на нет, вот и все. Я оглядел, что-то мокрое, но чистое, выглядывающее на меня из зеркала, взял лежавший рядом костяной гребень причесал волосы и расчесал бороду, оглядел себя еще раз, не красавец, так сойдет. Пошел на заявленную встречу.
* * *
К себе я вернулся только после вечерней службы, измотанный до изнеможения, уставший как загнанная лошадь, прошел к столу вывалили на него все, что сегодня насобирал в разных службах монастыря, отошел к топчану, сел на него и привалился к прохладной стенке.
Посидел так некоторое время, приходя в себя от суеты прошедшего дня. Почти все мои проблемы были решены, и я получил небольшую отсрочку. Со стоном нагнулся и скинув ичиги, размотал портянки и поморщился от запаха. «Ну и вонь!»
Прошлепал босиком по каменному полу, который приятно холодил ступни, в угол, где с утра умывался. Поежившись от подступившего холода, разделся и стал мыться.
Когда чистый, с сомнением осмотрел себя.
« ну почти чистый»
Я сел к столу, заваленному собранными трофеями. Что-то мне дали без разговоров как планки в столярной мастерской, то, что я попросил сделать будет только завтра, а в кузнице пришлось стащить кусок тонкой проволоки.
С кузнецом вообще вышел занятный разговор.
-Доброго Вам дня,- Я поздоровался, входя в кузницу.
- И Вам не хворать,- Ответил детина, качавший меха, отчего пламя вспыхивало в горне на миг, освещая его лицо.
-Можешь такое сделать,- И протянул ему одну из буквиц захваченных с собой.
Он взял её, покрутил, рассматривая со всех сторон, потом вернул назад,- Нет.
-Как нет? Мне говорили, что её сделали здесь.
- Это кто говорил?
- Мне ска…, - И оборвал себя на полуслове,- А ты давно здесь?
- А ты что иудей вопросом на вопрос отвечать? Недавно здесь, третье лето.
- А можешь мне сделать или дать кусок свинца в пластине?
-А зачем тебе он нужен?
- А сам что вопросами отвечаешь?
- Я не отвечаю, а спрашиваю, для чего он тебе нужен, без разрешения ни кусочка давать нельзя! И вообще иди отсель, занят я, если хочешь, приходя опосля тогда, и поговорим о твоей работе. Всё, иди, иди не мешай,- И отвернувшись, стал усиленно качать мех, не отрывая взгляда от нагреваемой заготовки.
Я постоял немного, посмотрел и пошел к выходу.
«Надо будет поспрошать настоятеля, а работал ли у него в монастыре злато-кузнец?»
От того, что мне поведали, я расстроился, последние десять лет в монастыре не было своего кузнеца, а были приходящие, тот про кого спрашивал, умер.
« Получается что старый мастер, мог бы сделать, но не смог, умер тот, кто ему делал эти буквицы. Сам он не мог или не хотел или не умел»
Я почувствовал, как тихое бешенство начинает потихоньку подкрадываться ко мне, затуманивая моё сознание. Громко выругался, поминая всех чертей и преисподнюю, потом испуганно оглянулся на дверь в келью, выглянул в коридор, никого.
« Что же придется искать на стороне и платить полновесной монетой за работу и свинец»
- Оставь грустные мысли Антоний,- Я стал уговаривать себя, высказав это вслух.
Сел обратно за столик и решил продолжить свои занятия. Некоторое время сидел, перебирая разложенное, потом решительно сдвинул все в сторону и начал.
Ещё вчера, а точней сегодняшней ночью, когда я пробовал удерживать строку в руке, было неудобно, они были зажаты в кулаке и не видно какую достаешь пока соберешь слово…. Решил сделать маленький ящичек, в него складывать буквицы, перед тем как выставлю их на стол. Взял принесенные планки скрепил проволокой, вставил в него несколько буквиц и попробовал сдвинуть их на стол. Не получилось, они упали. Сидел и смотрел на эту кучку, барабаня пальцами по столу.
«Собака! И что ж мне с тобой делать?»
Пододвинул к себе лист пергамента, достал нож и стал скоблить свои художества. Спокойная размеренная работа успокаивала и позволяла собраться с мыслями.
«У меня есть кучка буквиц, которые я должен поставить в строку но строка эта падает и не держится, можно взять такую же коробочку вставлять в неё буквы и ставить на доску, тогда они не будут падать!!!» Я вроде бы даже и вскинулся окрыленный новой идеей и тут же сник, после того как проверил, сколько у меня осталось планок. И тут я обратил внимание на тот текст, который продолжал скоблить. Я пересчитал буквы, их было четырнадцать штук, но они были все в одну строку, и между ними не было белого места прочитать, что было написано, было невозможно.
«Ещё одна беда, когда пишу пером, оставляю пустое белое место, пробел. А ведь есть еще точки, скобки, запятые уй, ёй» Я взвыл от количества встающих проблем. Этих знаков письма не было среди тех, что мне досталось в наследство, только буквы.
На углу стола лежала деревянная планка, треснутая по середине и почти развалившаяся пополам. Разломив её, ножом стал обстругивать, изготавливая деревянный брусок, скоро что грубое и почти квадратное было готово, приложил буквицу и отрезал. При этом старался сделать, так что бы брусок был чуть ниже. Когда они были готовы, собрал строку, приложил с двух сторон планки, стянул проволокой, обмазал краской и приложил к пергаменту, ничего не получилось, планки оказалась выше. Разобрал и подрезал, чтобы они стали ниже, собрал заново. И получилось!!! Передо мной были отпечатанные слова, разделенные пробелом. Мне захотелось вскочить и с громкими криками радости пробежать по этой святой обители. У меня получилось!!! С трудом сдержал себя от такого порыва.
Я попробовал продолжить, от края листа до края протянулась ровная строка текста, выполненная вручную. Но года стал делать вторую все стало хуже, расстояние от верхней до нижней было везде разное и смотрелось криво и некрасиво.
« Ну вот опять ерунда получилось!»
Я сидел в задумчивости перед столом, рассматривая свое имущество, рассыпанные буквицы, планки лежавшие крест на крест, несколько букв попавших в получившиеся клетки и одна даже стояла как гордый воин, не сдавшийся врагу.
Не ясная мысль что-то неуловимо знакомого, промелькнула перед внутренним взором и превратилась в воротную решетку, разделенную на маленькие квадратики. И из каждого на меня ехидно улыбаясь, смотрели буквы. Я мотнул головой, стряхивая наваждение. Взял планки и стал пристраивать их на столе, так что бы они стояли. После этого подставил букву, вторую, выставил целую строку, чередуя с деревянными пробелами. Прислонил следующую дощечку и так же стал выставлять буквицы, закончив, обвязал это все проволокой. Посмотрел на то, что у меня получилось. Довольно забавная штука из дерева и буквиц перевязанная вкруговую. Сначала хотел взять и приложить к пергаменту, чуть все не развалилось, оставил на столе. Подобрал упавший на пол лист пергамента, отряхнул его, нашел чистое место, приложил его к своему несуразному сооружению, стоявшему на столе.
Сердце колотилось как бешенное, у меня внезапно задрожали руки, в предвкушении чуда которое должно было произойти на моих глазах. Я медленно стал приподымать край листа, страшась смотреть на него, я отвернулся и …. Потянув, снял пергамент, развернул к себе и посмотрел, что получилось.
В глазах у меня была чернота, я ни чего не слышал, не ощущал, не понимал. Потом сквозь тьму пробился маленький лучик света, сначала он был как маленькое пятнышко, прыгавшее передо мной, а дальше я увидел пламя свечи, которое колебалось от сквозняков гуляющих по келье. Я сидел с листом пергамента зажатого в правой руке и просто смотрящего на свет .
Все тело ломило, так как будто я выгрузил Ладью с товаром. В голове начали раскачиваться большие колокола, с каждым разом всё сильнее и сильнее, скоро в ней бухало и грохотало, как грозу когда она проходит над головой, только в этот раз она была во мне. Я выронил лист ,схватившись за свое бедное вместилище разума упал на колени держась за него, простояв не много упал на бок и скрючившись затих.
Я очнулся, только когда на лицо стала капать холодная вода. Отрыл глаза и увидел перед собой встревоженное лицо настоятеля.
- Слава богу, вы пришли в себя, сегодня второй день как вы лежите.- Он перекрестился.
Горло пересохло, я попробовал сглотнуть густую вязкую слюну, ни чего не получилось, она встала комком, и я закашлялся.
Настоятель заметив моё движение взял со стола кружку с водой приподнял мне голову и напоил меня.
-Вас нашли на полу вашей келье, вы лежали в луже крови, сначала думали, что вы стукнулись, когда падали, но при осмотре выяснилось что это из носа, натекло. Вам повезло, что упали на бок, не навзничь могли и захлебнуться. Что с вами произошло? Что здесь случилось?
В голове было пусто как пыльном амбаре после прихода княжеского тиуна, ни одной мысли.
« Да! брат Антоний, судя по всему, у тебя случился удар. На твое счастье, что пошла кровь и тебя не скрючило окончательно, второй раз за пол года. Говорили же тебе не надо нервничать и волноваться, перетруждаться, а ты»
- Сначала все потемнело в глазах, потом заболела голова, я упал, скорей всего у меня случился удар.
Он выслушал это все со смиреной улыбкой, не укоряя меня ни жестом, ни взглядом, только тревога, искренняя, как ему казалось. Но за этой улыбкой просматривался холодный расчетливый разум готовый в любую минуту растерзать неугодного, привести его на плаху или возвести на костер.
Идите,- я отправил его из кельи, - оставьте только служку и идите я хочу побыть один, мне всё еще не хорошо.- С этими словами я откинулся на подушку и закрыл глаза.

На утро я чувствовал себя лучше, но выходить не спешил. По телу разливалась противная слабость, дрожали колени, ходил я с трудом, кружилась голова. Но это было все-таки лучше, чем противная черная липкая вечность, в которую я чуть не канул. Отрок, которого оставили по моей просьбе, Власий, оказался довольно понятливым юношей. Он не стремился надоедать своим присутствием. И когда я сказал: что он может идти, Власий перекрестившись с благодарностью, исчез, оставив меня одного.
Проковыляв до стола, уселся за стол, попытался, осмотреть, что у меня было здесь раскидано. В глазах прыгали черные точки, а сердце было готово выскочить из груди.
« Рано я отпустил Отрока, надо было его послать, за ящичками, наверно уже готовы»
Мысль проскочила в голове, приподняв свое тощее тело с табурета, собрался идти к двери, когда она распахнулись, и в неё вошел мой опекун.
- Я встретил настоятеля, он настойчиво попросил меня не отходить от тебя.
- Вот и хорошо, сходи в мастерскую, мне должны были сделать маленькие ящички, принеси их сюда. Давай иди, не стой как пень, если встретишь кого скажешь: я попросил.
Он потоптался намного на месте, словно решая спорить со мной или принести требуемое.
Когда за ним закрылась дверь, я дополз до топчана и в изнеможении рухнул на него.
«Надо лежать!»
Откинулся на подушку и замер, ожидая, когда голова успокоится. Постепенно все пришло в норму, но при попытке сесть опять стало плоховато, я мысленно плюнул со злости.
« Ну и хрен с тобой, сидеть не могу, буду лежать. Что у меня там получилось? Надо посмотреть, да сил нет» Лежа с закрытыми глазами в ожидании отрока не заметил, как задремал. Разбудил меня стук, от упавшего ящичка, этот криворукий помощник уронил один из них. Вздрогнув, я проснулся и зашипел на него, как сердитая гадюка, которой наступили на хвост.
- Черт безрукий, По-Тише нельзя? Грохочешь, как не знаю кто, только уснул, на тебе, явился! Принес? Или растерял все по дороге. Обращусь к отцу настоятелю, с просьбой приставить тебя ко мне в услужение. Тогда я точно буду жить вечно!
- А, а, это как?- В голосе слышалась растерянность.
- Придет пора мне помирать, пошлю тебя искать, смерть мою, пока найдешь её, она сама умрет от старости. Вот и буду жить вечно.
Он улыбнулся после моих слов, как-то загадочно на меня посмотрел и стал вынимать из сумы стоящей у стола, берестяные коробочки. Я приподнялся на локте, стараясь их рассмотреть.
- Что это такое?
- Когда я шел обратно мастерской меня, меня встретил послушник Николай, со словами что меня ждет настоятель. Я пришел к нему, он дал мне этот мешок, велел его отдать вам. При этом, сказал, что подарок от него лично и для вас это будет самое лучшее лекарство.
И вы знаете, как это употребить во славу веры. Ох, и тяжелый он, еле дотащил.
Он закончил выкладывать коробочки. Я требовательно протянул руку.
- Дай, одну.
Он подал. Я прижал её к груди, ощущая вес, сердце стало тревожно стучать, мне было страшно открывать, хотя и догадался, что там. Покрутив из стороны в сторону тугую крышку, наконец, снял её и увидел внутри, стройные ряды стоящих буквиц, плотно одна к одной, они занимали всю коробочку, их было…. Их было ровно триста штук. Я посмотрел на довольную рожу Власия,- Я хочу видеть настоятеля!
- Он так и сказал, что как только вы это увидите, сразу захотите переговорить с ним. Он велел передать: что после вечерней молитвы он придет к вам, и вы сможете переговорить.
- Помоги мне сесть.
Отрок поддержал меня, потом подоткнул подушку и сложенное одеяло мне за спину, чтоб не застудится о холодные стены кельи. Я покрутился, вроде удобно, пора начинать работать.
- Власий ты грамоте обучен? – Спросил я стоящего у стола послушника.
-Да, письму и счету обучен, также разумею языки; эллинский, ромейский, свейский и …
Ответь-ка Власий,- кем ты у Настоятеля служишь?
- При вифлиотеке монастырской.
«Вот это да! Это кого он мне приставил, и в честь чего такой подарок? Я живым выйду из этого монастыря или умру от падучей, в этой келье»
- Грамоту знаешь, это хорошо. Будем с тобой буквицами слова писать.
И увидев недоумение в его взгляде, продолжил,- Я буду тебе называть буквицу, а ты, найдя её в коробочке, к стати дай одну, будешь ставить их…
- Да не эту, балбес, а ту, что из мастерской принес.- Я посмотрел на коробочку лежавшую у меня на груди, потом окинул взглядом стол с кучей таких же.
- Так, друг мой любезный, расставь коробочки по алфавиту.
- Как?
- Аз, Буки, Веди, Глаголь,
- А! Понял. – И проворно стал передвигать, расставляя по порядку. Скоро все было готово.
- Слушай меня внимательно, возьми краску вон из той склянки, и подпиши букву.
- А зачем? Их же видно какие где лежат и как подписывать вот эту,- Он взял одну и подал её мне. Когда я увидел, что лежало в ней, у меня стали закрадываться смутные сомнения.
В коробочке были ровные брусочки пробелов.
- А скажи мне Власий, как вы при монастыре делаете книги?
- Также как и всегда, сначала доски, резчики нарезают, потом их краской мажут, прикладывают лист, вальком прокатываем деревянным и мягкой кожей обшитым. Потом сушим, игла и шило, сшиваем листы вместе, острым ножом обрезаем, отдельно обложку из телячьей кожи делает скорняк, как он обложку сделает такая книга и получается больше или меньше, все они разные ни одной одинаковой нет.
- Что можешь рассказать про старца, который намедни помер?
- Ничего не могу, я почти с ним не сталкивался, знаю, что он самый лучший был. Его доски всегда с ровными буквами были, сделаны как одна, одинаковые. И когда проверял писание, им вырезанное, никогда кривых слов не находил.
- Значит, не знаешь, что можно из свинца слово писать, и оно всем понятно будет и всегда одинаковым?
-Нет, не знаю. Я только за резчиками, отпечатанное по доскам проверял, и если что находил, то скоблил букву плохую и от руки дописывал нужную. А резчику говорил, что неправильно и где он ошибку сделал, когда такое находили, и если их на доске много было, приходилось её заново переделывать, но это редко бывало, я помню только один такой случай. Настоятель, не ругал, но просил внимательней быть при проверке. Бережет он мастеров, мало их у нас осталось, одни старики. Молодым святое писание не доверишь, а что-то другое редко бывает.
Подписал? Вот и молодец. Слушай меня внимательно, я тебе называю буквицу, а ты её ставишь в ящичек. Не старайся прочитать слово, которое получиться. Не поймешь, или язык сломаешь. Для того чтоб они одинаково стояли, пощупай их пальцами, чувствуешь, бугорок? Вот этим бугорком от себя и они всегда правильно будут. Понял? Он кивнул в ответ.
- Ну тогда начали.
- Первая буквица,- А
Власий шустро вытащил букву и коробочки и поставил её в узкий деревянный ящичек, я продолжил, - Х….И….Ч….Е….Р….Г.
Его руки порхали над столом, вытаскивая то, что нужно. Сначала он запинался крутил их в пальцах, но потом стал приноравливаться и дело пошло. Я хотел продолжить диктовать, но задумался, покрутил в руках бруски пробелов
- Власий, возьми вот это, и когда будет кончаться слово, ставь один или два, их надо разделять иначе сольется вместе и будет непонятно что. Так, дальше….
Я…С…Т…Ю…У…З…Ь…Л…О…П.…С…И
Пальцем отчеркиваю слова и буквы, которые произношу, дело спорилось, Власий, заполнил уже несколько ящичков готовыми строками.

Солнце ползло по небосклону, его лучи освещавшие келью, незаметно уползли в угол, стало темновато. Я попросил Власия зажечь свечу и поставить рядом. Он исполнил.
- Так удобно?
- Да, Продолжим.
- А нечего продолжать буквицы кончились.
- Что все?
- Нет. Но некоторые уже закончились, ты как раз попросил свечу зажечь, а я последнюю поставил,- Он показал, пустую коробочку.
- Тогда давай, будем, строки составлять.
Он оглядел стол, заставленный ящичками, потом перевёл взгляд на меня. Его легко можно было понять, там громоздилась высокая куча.
- Я уже и не помню где, что лежит, какое слово куда положил и не помню, да они одинаковые….
- Одинаковые,- Проворчал я в досаде на самого себя надо было раньше думать, как с этим поступить.

какая копейка?

Старый тигр, началось здесь

А потом продолжилось - вот тут

Но стороны так и остались при своих мнениях.

[cut=О выражении - От копеечной свечи Москва сгорела.]МОСКВА ОТ КОПЕЕЧНОЙ СВЕЧКИ СГОРЕЛА

Увы! Это не просто фигуральное выражение, обозначающее, что от ничтожной причины может произойти большое несчастье.

Вплоть до XVIII века Москва была деревянным городом, и пожары в ней бушевали почти постоянно. Кратко, но выразительно отмечали летописцы очередное бедствие: "И посад, и Кремль, и Загородье, и Заречье погоре", "Только три двора осталось", "И Оружничая полата вся погоре с воиньским оружием, и Постельная полата с казною выгоре вся; и в погребах на царском дворе, под полатами, выгоре вся древяная в них". Часто горели лавки на площади перед Кремлем, отчего и площадь называлась Пожар. Иногда становилась известна причина пожара.

В летописи под 1365 годом описан был большой летний пожар. Стояла засуха, к тому же поднялся ветер, за два часа город выгорел дотла. "Такого же пожара, - пишет летописец, - перед того не бывало, то ли словеть великий пожар, еже от Всех Святых". Этот памятный в истории Москвы под названием Всехсвятского пожар начался от опрокинутой горящей лампадки.

Причиной пожара 28 июля 1443 года послужила свеча в церкви Николы на Песках.

29 мая 1737 года Москва горела опять. Говорили, что первым занялся дом Милославского за Боровицким мостом на Знаменке от свечки, которую поставила перед иконой в своем чулане бабка-служанка.

Так что утверждение, что Москва от копеечной свечки сгорела, было первоначально простой констатацией факта.

"К несчастию, тогда был ветер сильный, - вспоминает очевидец этого пожара майор М.В.Данилов, - а время... сухое, то от сей денежной (то есть стоимостью в полушку. - В.М.) свечки распространился вскорости гибельный и страшный пожар, от коего ни четвертой... доли Москвы целой не осталось. В Кремле дворцы, соборы, коллегии, ряды, Устретенка, Мясницкая, Покровка, Басманная Старая и Новая слободы - все в пепел обращены... в сем же свирепом пожаре народа немало, а имения и товаров несчетное множество погорело".

Сгорело тогда, по официальным сведениям, 2527 обывательских дворов, 486 лавок (кроме Китай-города, выгоревшего целиком), погибло в огне 94 человека. "Из коллегий, канцелярий, контор и приказов, - рапортовал московский главнокомандующий в Петербург, - показано убытку на 414 825 рублей; по заявлениям частных лиц, убытку понесено ими на 1 267 384 рубля, но многие сказок не подали".

В этот пожар в Кремле упал обратно в яму, в которой был вылит, недавно извлеченный из нее и повешенный на стойке из брусьев огромный двухсоттонный колокол, известный под названием Царь-колокола. При падении от него откололся кусок. После этого стало невозможном использовать колокол по прямому назначению, и сейчас он как московская достопримечательность и памятник литейного мастерства стоит в Кремле на постаменте, вызывая неизменное любопытство и восхищение посетителей.

В летописных записях о пожарах, кроме сообщения о самом пожаре, иногда содержатся и другие, ценные для истории Москвы, сообщения. Так в записи о пожаре 1493 года впервые упомянуто название Арбат, из этой записи мы узнали, что место под таким названием существовало в Москве уже 500 лет назад.

В 1928 году В.В. Маяковский написал по заказу Наркомата внутренних дел "пожарные лозунги", и среди них был такой, в котором поэт пытался следовать удивительной емкости и художественной выразительности старой пословицы.

Маленький окурок -
этот вот -
Может сжечь огромный завод.

В 1960-е годы Управление пожарной охраны Моссовета издавало много массовой просветительской литературы по своему профилю, которая распространялась бесплатно и в которой использовалась традиция противопожарной пропаганды. Вот одна из таких открыток-листовок, изданная в 1964 году тиражом 500 тысяч экземпляров, которую москвичи обнаруживали в своих почтовых ящиках:

Поговорки устарелой
Не забыли москвичи:
В старину Москва сгорела
От копеечной свечи:

Так написал в одном стихотворении С. Маршак.

Поговорку эту москвичи помнят, но пожары от неосторожного обращения с открытым огнем в быту все же возникают. И утешаться тем, что теперь Москва целиком не сгорит, нельзя.

Знал, конечно, что халатность с открытым огнем может привести к несчастью, и житель нашего города гражданин Ляпкин, проживающий в корпусе 7, д. №5 по Открытому шоссе. Знал, но все же в январе этого года, придя домой с работы, лег отдохнуть с горящей папиросой. Хорошо, что все кончилось благополучно: загорание дивана было вовремя обнаружено жильцами и потушено водой из ведер.

Гражданин Ляпкин оправдывался: "Если бы я не уснул..." Но именно эти самые "если бы" да "как-нибудь обойдется" и приводят к тому, что маленький окурок служит причиной большого пожара, в огне которого уничтожается народное достояние, личное имущество граждан, а иногда и жизнь людей подвергается опасности.

Таких случаев можно избежать, если вы, товарищи москвичи, не будете бросать непогашенные папиросы и спички, курить в постели, пользоваться для освещения кладовых, чуланов и сараев свечами, керосиновыми лампами и другими видами открытого огня. От вас самих зависит: произойдет или нет пожар.[/cut]

Спор был о том могла ли сия фраза иметь место в 15 веке)))))) Долгий спор))))