- Ай я, чтоб тебя два раза перевернуло.- Я выругался, после того как из распахнутого шкафа мне на ногу упала папка с бумагами.
- Что ты орешь?- Мой напарник по тяжкому труду, обернулся на мои вопли.
- Всякую хрень в шкафы пихают,- Ответил я, присев на корточки, собирая разлетевшиеся листы.- Хорошо отскочить успел, правда, не весь, а то бы по башке получил.
- А это ерунда,- Успокоил он меня увидев, что упало.- От этого не умирают, вот меня в прошлый раз чуть статуэткой не накрыло, знаешь, мужик такой с крылышками и луком в руках. Рядом с черепом просвистел. Я всех своих предков за секунду вспомнил. Бронзовый был зараза.
- И куда ты его дел?
- Куда, куда. Понятно куда. Мне Семеныч за него полтинник отвалил. Сказал, что если ещё чего подобное найду, сразу к нему тащить.
«Да уж, пятьдесят гринов, за кусок бронзы….»
- Повезло! (Он тогда набрался смелости и один полез сюда)
Он осклабился в ответ и, отвернувшись, стал сворачивать замок с очередного шкафа.
Мы давно нашли этот подвал. В него попасть можно было только через вентиляцию, старый, ржавый короб, сверху вход был завален кирпичной стеной рухнувшей от ветхости. Когда в первый раз сюда попали, нам повезло сразу, наткнулись на шкаф, разбитый упавшими сверху кусками бетонного перекрытия, и когда осветили кучу, в ней что-то блеснуло, мы откопали золотую цепочку, массивную в палец толщиной, правда короткую, всего в два десятка звеньев. Но мы сняли за неё пять сотен и воодушевленные эти успехом стали приходить, судя почти как на работу. Раза два в неделю, мы спускались в этот подвал и бродили по нему. Некоторые шкафы были металлические, другие были деревянные из нормальной доски, третьи фанерные, ткнешь такой пальцем он и разваливается на кучу мусора. Одни были закрыты на массивные замки с крепкими проушинами, на других висело хлипкое недоразумение. Почти всегда нам попадались папки для бумаг с завязками, на них не было никаких названий, только аббревиатура из набора букв и цифр, написанных по-разному, иногда это был фиолетовый штамп, а когда от руки химическим карандашом, я долго ломал голову, пытаясь понять, потом плюнул и стал воспринимать как должное. Упавшая папка, так «удачно» стукнувшая по ноге приоткрылась, из неё выпали листы желтой бумаги, исписанные старинными ятями. Не знаю зачем, подобрал, свернул и засунул в джинсы, в задний карман. Продолжил заниматься честным ремеслом разбоя, но…. в тот день ничего существенного нам не попалось. Мы выпотрошили десяток деревянных и свернули проушины одному железному шкафу. Пусто. Ни чего. Одна пыль на полках. Наглотавшись, нанюхавшись решили что на сегодня хватит. Выползли на свет божий. На улице уже были сумерки, жара спала и на смену ей пришла вечерняя прохлада. Идти было одно удовольствие, по дороге домой мы в очередной раз, как всегда стали рассуждать:- «Что же это за подвал?» Около своего подъезда я попрощался и набрав код на входной двери потянул её на себя….

« Чаво везешь?- Подошел ко мне бородатый мужик одетый в какой то суконный армяк, подпоясанный узким ремешком с желтыми бляшками, голову его венчала шапка с меховой опушкой. Он деловито прошелся вдоль моего воза Откинул рожу прикрывавшую содержимое и стал ковыряться в кулях с мукой, которые я вез на продажу….

Мало того, что двадцать верст назад на мосту с меня содрали денежку, заявив:- « что мостовые за проезд скоро подорожают, так как князь войско исполчает и боярину нужны деньги на рать» Я поспрошал на кого в этот раз наш «князюшко обиделся?»
За что мне перетянули по спине кнутом и погнали с моста прочь. Доехав до леса, дождался своих попутчиков, с коими дорогу артелью делили, но всё равно пока то да се, ушли мы не далече, сразу за рощей и встали на ночевку. Полдня потеряли на этом проклятом мосту, но всё же лучше чем брод, я был тут десять лет назад, молодой был ( так я и так молодой!!) зеленый, мне деды говорили в селе за версту отсюда, что не стоит к этому броду ехать. После дождей вода высоко стоит, подводу смыть может, не послушался. Пять кулей ржаной муки замокло, было бы до города ближе, всё бы ничего, а так пока доехал, скисла вся. Заплатили сущую мелочь, так батя по возвращению весь кнут об меня обломал, когда я ему рассказал. А что его понять можно, я же должен был гвоздей привезти и всякой кузнечной мелочи, мы тогда новый прируб ставили. Ан нет. Не вышло. Пришлось в село идти на поклон к местному кузнецу, а у него с батей старая вражда, мамку мою не поделили уж сколько лет прошло, я уже вон какой, а все при встрече лаются.
Так вот,(господи что за хрень такая) Когда боярин наш срубил мост и стал мыто на нем брать, многие по началу хотели без него проехать, по низу, в брод. Но это быстро кончилось, два воза сунулись в реку, соль везли, у них такая охрана была, а жадность ещё больше, так воз на камнях застрял прямо посередине, лошадка ни туда, ни сюда, а тута видать выше по течению дожди прошли…. Они слушать никого не стали, ждать не стали, разругались….
Вода поднялась, пока суд да дело, пока коняшку подвели, пока впрягли, у них вся соль по реке и ушла…. Наши даже помогали строить и, за это нам послабление было, лето просто так ездили, но потом и мы платить стали….

Ну, вот, в город въехал и сразу к лабазу нашему, давно его прикупили, ну не с воза же торговать, а там меня этот ждет. Вот уж тать…. Всё норовит лишнюю денежку себе в зепь положить, мошна не завязывается….
- Так,- говорит,- у тебя ржаных кулей, двадцать и пшеничных с пяток, ты померного должен десять кун внести.
Я не выдержал,- Господь с тобой батюшка, это когда же померное с двадцати пяти кулей таким было, на прошлой седмице всего две денежки с куля, значиться я тебе должон всего пять кун.
Он посмотрел на меня из густых бровей, - Тебя как звать то?
- А зачем тебе?
- Ну хочу знать, за кого раба божьего, свечку ставить. Ежели тебя на дыбе кат, прикончит.
Стоящий за его спиной мужик, в кольчуге с зерцалами на груди в шеломе, надетом на вязаный колпак, ощерился щербатой пастью.
- А почто стращаешь? Где было сказано слово, что явленное так вздорожало.
- А ты спроси, я тебе всё расскажу.- Он говорил спокойно, даже как-то лениво.
- И с каких это пор явленное вздорожало? И за что ты с меня ещё деньгу брать будешь?- меня стал злить этот мытник, вот ведь сволочь какая, все ему неймется.
- С воза торговать будешь?- Он облокотился на телегу, отряхивая руки от муки.
- Нет у нас лабаз свой с него и….
- Вот с тебя ещё куна за гостиное,- Он протянул ладонь,- Плати. Князю на войско. Победит в той войне, то послабление торговому люду будет.
- А ежели нет? И с чего это я за свой лабаз, тебе гостиное платить должен?
- А ежели нет, у нас новый князь будет и мыто другое. Лабаз твой стоит на площади базарной, а городок сей князю нашему принадлежит, за землицу на коей ты поставил сарай свой, платить должен. – Потом повернулся к стоящему рядом стражнику.- Ты с ним справишься?
Тот окинул меня взглядом, переставил копьецо. Облокотился на него и задумчиво так ответил,- С этим мозгляком и хрущ, что в кулях у него водится, справится. Буду я об него мараться.
- Какой хрущ? Вы вообще об чем речь то ведете? У меня в муке никаких жуков нету и, с роду не водилось. Мучка свежая, вчерась тока смолол….
Не слушая меня эти двое вели разговор,- Так она ещё клеклая какая то. Из такой муки хлеб никакой выходит, народ потом животом мается. Я тут давеча, у такого же,- кивнул в мою сторону головой,- прикупил. Домой отнес, женка моя, опару на пироги поставила. С капустой и зайчатиной сделала. С капустой ещё куда ни шло, вроде и мягкие, а с зайцем, как подошва получились. Я, ей говорю:- « ты, что ж делаешь, я чуть последние зубы в твоем пироге не оставил» она мне отвечает: - «это мука плохая» Так что мил человек, с тебя ещё одна куна, за плохой товар.
Я стоял ошалело переводя взгляд с одного на другого.
- Ну что ты зенками лупаешь, плати,- Мытник подошел в плотную склонился к уху и тихо произнес.
- Не заплатишь, они из тебя всё вытрясут и ещё воз с лошадью заберут. Пока десять кун, дальше будет дороже.
Я оглядел стоящих передо мной, вздохнул и полез за деньгами, бурча себе под нос,- что б вы подавились, тати проклятые.
Мытник похоже расслышал , коротко хохотнул, - Ну мы получше татей будем, мы только деньги берем, а эти и жизнь забрать могут, проезжай. – Он пересчитал куны, ссыпал их в кожаный мешочек, завязал и сунул в зепь. Подал мне кусок пергамента, с печаткой на краю, под буквами писанными.
Я, взявшись за вожжи, хлопнул лошадку по крупу и мы с ней потащились на базарную площадь….»

Из подъезда дома пахнуло, родным духом, мочой и гнилью из мусоропровода. Закрыв дверь прислонился спиной к железу, дрожащей рукой утер пот со лба, - Это что ещё за херь?
В ответ услышал только брех дурной болонки со второго этажа, эта дура лаяла каждый раз, когда кто ни будь, входил с улицы. Подойдя к лифту, нажал кнопку, раз, второй, красный огонек не хотел загораться, - «Сдох» мелькнуло в голове. Сплюнул со злости на грязный пол и побрел на лестницу, идти было до девятого этажа.
Когда я ввалился в дверь своей квартиры, настроение было убито окончательно. И вопли матери по поводу загвазданного джинсового костюма, не прибавили ни капли оптимизма.
- Тебя где черти носили?- Она как раз вышла с кухни и наткнулась на меня.
-А что?- Спросил я с самым невинным видом. У меня там была припрятана старая куртка, но я её угробил за три спуска, изорвав в клочья и когда мы встретились и пошли в подвал, была мысль что надо что-то сделать…. Но на этом она и кончилась.
- Да у тебя вся спина, перемазана в ржавчине, куда лазил?
Я поставил кроссовки в тумбочку достал тапочки, снял куртку и развернув посмотрел, - «Твою мать….» М - да одна большая рыжая полоса от воротника до пояса с какими то подозрительными черными пятнами. – «Это где же я так прислонился? Не помню. Чес слово не помню». Я перевел ошарашенный взгляд на мать,- Ма, не знаю, честное слово не знаю.
Перехватил в одну руку, второй провел по заднице и посмотрел на неё повернувшись к зеркалу,- Уф, чистая.
И тут мое внимание привлек краешек бумаги, торчавший из заднего кармана. Мать потянула у меня из рук куртку, развернулся к себе, понюхала пятно, сморщилась, свернула.- Иди мой руки, чадо пупырчатое. Я там борщ сварила, котлеты с макаронами на плите стоят. – Отошла в сторону пропустив меня в ванную, зашла следом, бросила куртку в бак с грязными вещами.
- Так я ухожу в ночную, если что пойдешь к бабушке, ну да, да. – Она заметила гримасу на моей намыленной морде,- Ты уже мальчик большой и что ты будешь у старухи делать.
С этими словами она вышла из ванной и закрыла дверь. Быстро домывшись, утерся махровым полотенцем, висящим рядом с сушилкой и от этого всегда теплым и приятным. Я потянул из кармана краешек бумаги.
В дверь раздался стук,- Всё, я ушла,- послышался мамин голос, затем стукнула входная дверь, клацнул замок и я остался один в квартире.
Затаив дыхание, я вытянул на свет бумажку, развернул и ….
В животе голодно заквакали кишки, а желудок просто взвыл, требуя, что б его покормили. Пришлось идти, доставать тарелку, наливать жирного, наваристого борща, лезть в холодильник за сметаной, облом, пришлось взять майонез. Нарезать хлеба. Расправившись с борщом прикончил и котлету с макаронами. Отвалившись от стола, сытый и довольный побрел в свою комнату, укладывать кусочки по полочкам. Кода проснулся, за окном светила полная луна. Перевернувшись на спину, поднял вверх руку, отлежал, размял её, она отозвалась уколами тысяч маленьких иголочек. Включил ночник, взгляд скользнул по письменному столу, заваленному учебниками и тетрадями,- «О! Забыл» Засунул руку в карман и вытащил злополучный листок, развернул его и стал читать.

« Площадь встретила меня шумом и гамом. Когда моя сивка подтащилась к нашему лабазу, я немного был ошалевший от такого обилия народа. Подвязав узду к скобе вбитой рядом с воротиной, слез и только шагнул чтоб открыть замок, как меня окликнули,- Хозяин, тебе помощь нужна? За денежку мы завсегда.
Я оглянулся на говорившего, передо мной стоял детинушка на голову выше меня,- А ты кто такой будешь?
- Меня Пашутой кличут,- Пробасило это рыжее недоразумение названное по ошибке человеком.- Я смотрю, человек подъехал с виду хороший, дай думаю подмогнУ, ему, а он мне мучицы отсыплет.
- А ты всем так свою помощь предлагаешь?
- Как, так?
- А вот так со спины подкравшись, ты себя в луже сегодня видел? Как тебя ещё народ стороной не обходит.- В волосах моего собеседника во все стороны торчал пух и куриные перья, некогда белая рубаха светилась пятнами, довольно подозрительного цвета, портки доходящие ему до коленок являли свету грязные босые ноги.
Он смутился, - Я, это…. А что ты на меня так смотришь?
Стал приглаживать космы торчавшие в разные стороны, наткнулся рукой на перо, вытащил и отбросил в сторону.
- Я вчера на речку ходил, водица хорошая была, пока плескался, какие-то тати, одежку и унесли. Выскочил да за ними следом…. – Он вздохнул и махнул рукой.
- Разве их догонишь, босота голожопая. Сами без портков, так и меня оставили в одном исподнем.
- А это тогда откуда?- Я указал на него.
- Я когда не догнал вернулся обратно, на речку, там дедок был, сухонький такой, вот он мне это всё…. И отдал. – Пашута приподнял подол рассматривая его,- Ну грязно маленько.
- А ты как в городке то оказался? – Отпер лабаз, подвел поближе нагруженную подводу.
Махнул рукой Пашуте, указывая на кули и, прошел внутрь. Скрипнули доски под тяжелой поступью, я оглянулся.
«Ого, вот это силища» проскочило в голове от увиденного, он тащил три куля сразу. Только вот взял не то что надо. Два ржаных, один пшеничный. Уложив рядом с ларем, пошел за другими. Остановился и повернувшись ответил,- Хотел я в дружину вступить, а мне сказали что стар я для новика.- Пройдя к телеге, взял следующие, потом ещё, я не успел оглянуться как все было разгружено и сложено. Мы пересыпали половину, остальное оставили лежать рядом. В прошлые разы у меня забрали прямо кулями. Когда все было законченно, я предложил ему куну за помощь, но он отказался и спросил муки. Мне припомнились последние его слова,- Ну не взяли тебя в дружину и что теперь? Что делать будешь?
- Домой подамся. К маме. Буду опять землицу пахать.
- А не хочешь у меня послужить, мне как раз работник нужен,- Я обвел рукой лабаз, - здесь помогать. Одежку тебе справим….
- Одежку это хорошо,- Он задумчиво, стал рассматривать потолок.
Пока мы стояли подошел первый покупатель. Бабка, вся такая сгорбленная, с клюкой выше своего роста. Она очень часто покупала у меня муку, этот день обычно был для меня пропащим. Эта сварливая карга была в состоянии вывести из себя всего двум словами. Я иногда думал что она нарочно это делает. Ведьма старая.
Вот и сейчас остановилась в двух шагах, повела своим, длинным, крючковатым носом, подслеповато прищурилась и обратилась к Пашуте,- Внучок, а отсыпь мне две мерки, мучицы. Только не первого помола, а второго.
- Да, я бабушка сам пришел….
-Я вижу что сам, ты мучицы, отсыпь, а потом самкать будешь и смотри чтоб песка в ней не было.
- Он хозяин,- Пашута ткнул пальцем в меня.- А я пришел муки купить.
- Вот и покупай, а мне две мерки отсыпь, что стоишь, орясина дубовая. – Она пристукнула клюкой.- Долго бабушка будет тебя ждать?
Пашута посмотрел на меня, я пожал плечами: - «Мол, с тобой бабка разговаривает, вот и выкручивайся»
- Как тебя зовут, бабушка?- Спросил он у неё.
- Тебе это зачем?
- Ну, а как я могу с тобой разговаривать, ежели не знаю как тебя величать.
Она поджала сухие губы, пожевала их, уголочком платка вытерла слезящийся глаз,- Бабкой Ульяной меня кличут.
Пашута склонился перед ней в поясном поклоне,- Будь здрава, бабушка Ульяна, меня Пашутой кличут.
Он протянул ей кулек со своей мукой,- Вот отведай, бабушка Уля, мучица сладкая, на добрых землях ращена, по заре утренней скошена, да в день же тот перемолота. Камень добрый на жернова пущенный, только зерно ломает. Крошки каменной не оставляет.
Я стоял разинув рот, наблюдая за ними, а они, не обращая на меня внимания продолжали.
Бабка взяла щепотку, положила на язык, причмокнула, пробурчала что-то, взяла целую горсть, поводила по ней пальцем, растерла, высыпала в рот. Прожевала. Потом важно кивнула головой, выудила откуда-то денежку и протянув её Пашуте забрала кулек.
И со словами, - Спасибо тебе добрый молодец, - ушла.
Пашута, опять согнувшись, ответил на благодарность, приглашением зайти в следующий раз. Потом повернулся ко мне,- это тебе хозяин, а мне муки дай,- Протянул монету. Я машинально взял её. Какое то время стояли молча рассматривая друг друга. Потом я не выдержал,- Это как ты смог? У меня на эту старую каргу силов не хватает, с ней разговаривать.
Он вдруг смутился, опустил взгляд,- Да, у меня в веси, такая же бабушка, осталась, живет по покону, чуть что не так клюкой бьет, вот я и заговорил с этой, как с той. Они, старики, все вежество любят.
- Пашута, а почему тебя не взяли в дружину? Только не ври. То что не новик, это не отговорка.
Мне подумалось что он во мне хочет дырку просмотреть, настолько долго он молчал глядя сквозь меня, при этом лицо его становилось красного цвета, а сам как девка на выданье и теребил руками подол своей рубахи. Пробурчал что-то и замолчал.
- Что такого ты там сделал?
Он отвернулся, - Ничего. – еле слышно донеслось до меня.
- Пашута, расскажи мне и может я тебе смогу помочь, чем.
Он повернулся,- Будешь смеяться, обижусь и уйду, да ещё по репе тебе настучу,- Он показал кулак размером с мою голову.
- Клянусь Богородицей, что рта не раскрою.- Поклялся я. (Очень опрометчиво)
Он покачал гривой своей нечесаной, махнул рукой и начал свой рассказ.
- Ты слово дал.
Так вот, приехал я сюда третьего дня, наряженный, весь из себя герой былинный, а что посмотри на меня, косая сажень в плечах, силушкой господь не обидел. Пришел я на двор боярский, говорю так мол и так, хочу служить в дружине княжеской, биться с ворогом за землю русскую. Меня встретили приветливо, походили вокруг, да говорят,- « есть в тебе что-то» Я говорю:-« спытайте меня, и покажу удаль молодецкую»
Дали мне Щит да булаву. Поставили против меня заморыша, мельче тебя вдвое, шустрый как комар, у меня семь потов сошло пока его зацепил. Снесло его с ног, упал он в пыль, думал что убился, ан нет встает, отряхивается, живой. Ну супротив меня ещё сразу таких троих ставят, тут они меня поколотили, пока одного достать хочу, другой меня по заду лупит.
Я к нему, а второй мне по шелому стучит, умаялся так что руки сами опустились.
- Э-эх,- Пашута махнул рукой.- Вот тут мне и говорят что не гож я и делать мне в дружине нечего. А дальше я тебе ужо говорил.
Он уставился на меня честными глазами, но в глубине сидела какая-то недосказанность.
- Да не повезло тебе Пашута, это ж надо так.. Супротив живого человека сразу трех новиков ставят, да не повезло тебе. Ну ты дальше сказывай что там было-то.
- Так. Это. Это всё.- Он уже хотел перекреститься.
- Не богохульствуй, ты же мне не всё поведал, ведь там как раз и будет самое то?
- Слукавил, стыдно дальше говорить.
- Взялся за гуж, не говори что не дюж.
Он вздохнул,- Вот на этом я и погорел. Опосля этой мелюзги, боролся со старыми ратниками. Был бит и не единожды. Мне сказали, что в дружину не возьмут, но в ополчение я горазд. Решил себя напоследок показать. Сказал, что коня подыму, привели лошадку, славная такая. Беленькая с пятнами коричневыми, гривка расчесана. Мелковата против тех, каких я подымал у себя дома. Ну и…. Ну и попросил, чтоб нормального вывели, а не эту.
Привели. Я подпоясался, залез под него, присел, за веревки ухватился и стал вставать….
Взгляд его стал тоскливыми.
- В общем переел я вечером сала, и репы с со свининой тушеной. Как я убрался со двора, не помню, но смех до сих пор у меня в ушах плещется. Я на бережку застирал барахлишко, да по кустам развесил сушиться, а сам в речку. Дальше тебе рассказывал.
С утра тебя увидал, думал помогу возьму мучицы на дорогу и уйду отсель, домой пойду, там о позоре моем никто не ведает, а здесь…. А здесь все попрекать будут.
- Ты мне скажи, ты коня то поднял?
- Поднял. А что толку то? Обосрался!!
- Пашута я сегодня смотрел как ты из воза по три куля носил, знаешь, их по двое носили, на телегу укладывая, а ты один таскал.
- Могу сказать, что подымая лошадь кто хошь обдрищеться. Пашута, мне, все равно, что ты устроил на боярском дворе, и что там было. Я предлагаю, пойдешь ко мне в услужение, десять гривен в год, новгородских. Они почитай тяжелее киевских будут.
Окинув меня взглядом, осмотрел лабаз в котором были сложены кули с мукой, протянул руку….»

Я перевернул лист, он зиял пустотой. – Вот зараза!
Перевернувшись, сполз с кровати побрел к телефону. Переговорил с корешем, он не мог завтра пойти со мной туда. Мы потрепались ещё немного. Потом повесил трубку и пошел спать. К заветному подвалу попали только через пять дней. Шли, разговаривали ни о чем. Завернув за угол, и остолбенели, на месте пустыря, за решетчатым забором была шикарная автостоянка, для шикарных авто….
Я долго хранил эти непонятные листы, пока однажды они не потерялись при переезде. Уже стерлись все воспоминания, которые были тогда и, кажется, что это всё было не со мной, а с кем-то другим.
Но мне до сих пор сниться один и тот же сон. Я как будто наяву вижу, вековую пыль, танцующую хоровод вечности в луче моего фонарика.