Дождь монотонно стучал по шатру, навевая сон.
- Не, спать не гоже!
Ратибор потер красные от недосыпа глаза, откинулся на спинку походного ременного креслица:
- В баньку бы сейчас. Выгнать проклятую сырость из тела.
Снаружи кто-то громко зашлепал сапогами, остановился; знакомый голос произнес:
- Княже?
- Вадим?! – оживился Ратибор. – Заходи!
- Э! Да ты совсем мокрый!– воскликнул князь, когда Вадим ввалился внутрь.
- Да уж, - пробормотал боярин. С вотола текло, на раскисших сапогах по пуду грязи… Ме-е-ерзкое состояние!
- Эй, Лабута! – князь хлопнул в ладони. На крик из-за занавеси высунулась голова старого княжьего холопа:
- Княже?
- Обсуши боярина! И мне пусть горячего пива принесут! Да углей в жаровню добавят! Что, Вадим, откроют они перед нами ворота?
- Нет, Ратибор. Готовы помочь только со «сторожей» от местной нечисти.
- Ну, с этим-то я и без них справлюсь, - усмехнулся князь, поправив медальон на груди. – Ну, иди, переоденься! Ты мне здоровым нужен.
- Пойдем, боярин!
Холоп осторожно потянул Вадима за влажный рукав:
- Хорошо хоть вы с князем одной стати.
Пока боярин, сидя на лавке раздевался до исподнего, Лабута отвалил крышку большого сундука с коваными углами и стал перебирать одежду, что-то ворча себе под нос. Вадиму кто-то подал большой рушник. Он отер лицо и просушил волосы, наблюдая как холопы суетятся, чтобы просушить его платье.
Потом боярину подали чашу горячего вина с имбирем, и он хлебал горячее, пыхтя от наслаждения и отдуваясь, когда нечаянно раскусывал кусочек имбиря и во рту вдруг вспыхивал огонь. Наконец, Лабута принес одежду. Вадим оделся и его тут же позвали к князю.
Ратибор сидел перед маленьким столиком, заставленным посудой.
- Пабедье уже. Садись, поснидаем!
Ели молча.
- Они говорят, что нас слишком много и все в городок все равно не вместятся, - Вадим не выдержал и первым начал разговор.
Ратибор раздраженно отбросил обглоданную кость:
- Хотя бы старикам и детям малым дали обогреться и обсохнуть! Да и рядок чтобы открыли – все равно амбары до самой весны пустые простоят. Чего уж сложного?
- Они нас боятся, князь, - тихо сказал Вадим. – Явились в их край незваными гостями, да еще такой толпой, да под самую зиму, когда у самих запасов лишь бы до весны дотянуть.
- Знаю! Все знаю! – с досадой сказал Ратибор. – Но и у нас, сам знаешь, выхода не было.
Князь отер руки холстинкой, встал:
- Пойдем! Покажешь мне этого старшину. Буду сам его просить! Хотя бы за самых слабых и больных.
В это время холопы вынесли просушенные свиту и вотол Вадима.
Князь подтянул голенища сапог, надел красного сукна шапку с собольей опушкой и вытканным серебряной нитью венцом. Провел руками по одежде, оправился. Накинул, поданный Лабутой, плотный, из валяной шерсти, вотол. Вадим успел одеться и уже вышел из шатра и терпеливо ждал, придерживая откинутый полог шатра. Ратибор натянул капюшон и вышел под моросящий осенний дождь.
Городок, рядом с которым остановились беженцы, стоял на вершине подковообразного холма, что на правом берегу Чуи, в устье короткой, но широкой Прежки, через которую в Чую изливается избыток воды из Варкул-озера. «Рога» подковы плавно спускались вниз к равнине. Когда-то лес подступал к самому холму, но жители городка давным-давно расчистили для себя обширное пространство под выпасы и огороды.
Сейчас большой луг у подножия холма заполоняли многочисленные навесы, шалаши, палатки, возвышалось несколько шатров. Но латаная палатка и расшитый золотом княжеский шатер, сейчас, под сеткой дождя смотрелись одинаково жалко и убого. Морось загнала всех под крыши, и только по границам луговины виднелись размытые силуэты конных дружинников, несущих дозор.
Стертые подошвы сапог скользили по мокрой глинистой земле как по льду. Ратибор старался идти по стерне, но это не всегда получалось – множество людей успели протоптать многочисленные тропинки, изрыли луг канавками, чтобы вода не заливала жилища.
Болотистую лощину между «рогами» холма горожане переняли крепкой городьбой. И устроили здесь небольшой рядок для заезжих купцов и ремесленников. Всего-то понадобилось осушить болотину и замостить землю дубовым тесом. В дни ярмарок здесь бывало полно народу, но сейчас амбары на столбах, клети, крытые загоны, навесы со столами, да коновязи запустело мокли под дождем. Между ярмарками за рядком, обычно присматривали трое местных сидельцев, которые держали «на низу» лавки круглый год (в городок пришлых почти не пускали). Но в эту гнилую погоду даже их лавки стояли запертыми. Только в будке над воротами скучал сторож. Да и то его посадили, чтобы наблюдать за беженцами.
- Хорошо устроили!
Ратибор рассматривал высокую, в два человеческих роста, стену из плотно сбитых бревен, которая перекрывала холм от обрыва до обрыва, заворачиваясь крыльями вдоль берегов Чуи и Прежки. Поверх ограды была устроена дощатая заборола, с которой можно прекрасно простреливать подходы к холму. Ход к городку был только через ворота в центре городьбы.
Вадим поднял голову, окликнул сторожа.
- Ась?
Лохматая голова высунулась из бойницы.
- Воротину, говорю, открой. Князь с вашим старшиной поговорить хочет.
- А-а-а… Сичас!
Голова исчезла.
Что-то заскрипело. Грохнулось.
Голова снова появилась:
- Тяните!
Вадим оттянул створку, пропустил Ратибора, проскользнул сам. Воротина захлопнулась.
- Эй, помогите завор на место воткнуть!
Они помогли сторожу запереть ворота и пошли дальше. По дороге князь рассматривал постройки вдоль короткой улицы:
- Вот же… нелюдимые какие! Здесь же кучу народа можно от дождя укрыть!
- Хорошее место, - Вадим остановился, постучал каблуком по дубовой мостовой. Даже промочить сапоги негде.
Потом они долго поднимались по скрипучей деревянной лестнице на вершину холма, которая топорщилась серой оградой.
- Надо же, - удивленно сказал Вадим. – Калитка так и осталась открытой после моего ухода.
- А чего им сейчас боятся? – хмуро сказал Ратибор. – Сейчас мы у них заместо передового дозора. Да и через рядок этот не всяк проберется.
- Смотри, князь, как странно получается – и боятся они нас, и нами же и пользуются, - хмыкнул Вадим. – А!!! Вот сейчас будет интересно.
Коридор, который вел за ограду, заполняла странная белесая дымка.
- Пакость какая-то, - пробормотал Ратибор, хватаясь за медальон. Впрочем, толика брезгливости не помешала ему идти дальше. Войдя в это диковинное облако то ли дыма, то ли тумана, князь на мгновение замер, затаив дыхание. Ему вдруг показалось, что дым-туман, пройдя сквозь поры кожи, проник до самого нутра (он даже себе самому не мог объяснить, что значит: «до самого нутра», но почувствовать сумел): - А ведь он живой!
Ратибора привел в себя оживший медальон. От него вдруг повеяло теплом, которое и разогнало удивительное облако.
- Надо же какую штуку придумали, - выдохнул Ратибор. Видимо местная пакость любит надевать чужие личины, а дымка проверяет каждого входящего в городок – а не оборотень ли пожаловал?
- Проняло? – спросил Вадим.
- Для опохмелки хорошо подходит, - сказал Ратибор. – Насквозь пробирает. Ну, пошли дальше!
Видимо, жителей городка дождь тоже загнал под крыши и улицы выглядели совершенно пустыми. Дома прятались за глухими частоколами, со дворов доносилось звяканье, а то вдруг кто-то басовито гавкал. А в щели между разошедшимися досками калитки, иногда вдруг мелькал чей-то глаз. То тут, то там над оградами были устроены галерейки с бойницами, похожие на огромные вороньи гнезда. И оттуда явно наблюдали за ними.
- Славно они здесь живут, - озадаченно пробормотал Ратибор. – Негостеприимно.
Город захватила вода. Она капала, журчала, плюхала под ногами, взметывалась фонтанчиками между тесаными плахами деревянной мостовой.
- Как же здесь неуютно! – вырвалось у Ратибора.
- Осень, - пожал плечами Вадим. – Все. Пришли.
Они остановились у маленькой калитки, врезанной в стену, набранную из толстых бревен. Вадим потянул литое кольцо-ручку, калитка беззвучно открылась, только где-то в глубине дома звякнул колокольчик. Стоило им войти на крытый двор, откуда-то сбоку вдруг загремела цепь и из конуры показалась морда большой лохматой собаки. Пес недовольно гавкнул. Под дождь он выбираться явно не хотел.
На шум из дома на крытое крыльцо выскочила какая-то девка в саяне. Увидев их, она пугливо взвизгнула и исчезла за дверью.
Вадим двинулся было вперед, но Ратибор его удержал.
- Погодь! Пусть хозяин покажется.
Городской старшина оказался сухим, седым стариком в белой рубахе, перетянутой широким сканным, не хуже чем у самого Ратибора. поясом, и белых портах. Одежду старика покрывали вышитые красным петухи. Редкие длинные волосы стягивала золотистая лента.
- Ну, че замерли? Заходите в дом! Хватит мокнуть!
- Пошли, - сказал Ратибор, подталкивая Вадима вперед. Они оставили тяжелые от влаги плащи в просторных сенях и прошли в дом, через предупредительно открытую стариком дверь.
Здесь топили по-белому. От облицованной тесаным камнем печи шел сухой жар. Ратибор непроизвольно потянулся к теплу, но сдержал себя.
- Эй, девки, сбитню нам принесите! Да одежу гостей просушите! – командовал старик, проходя из сеней в горницу вслед за гостями.
- А ведь ты уже приходил сегодня! – старшина ткнул узловатым пальцем в сторону Вадима. – Зачем снова пришел? Да еще и не один?
- Князь мой, Ратибор, хочет с тобой поговорить, старшина, - сухо сказал Вадим.
- Ну, давайте поговорим. Князи к нам еще не приезжали, - немного насмешливо сказал старик, осматривая князя. Ратибор вспыхнул.
В это время девка в расписном сарафане принесла и поставила на круглый стол деревянный поднос с тремя обливными кружками. В горнице сразу густо запахло медом и пряностями.
- Чего ты так боишься, старшина? – гневно спросил Ратибор, продолжая стоять у двери. – Мы же с миром к вам пришли, а не с огнем и железом. Да будь по-другому, не я, а ты бы просил за своих малых и убогих. Взять вас на меч несложно. Дерево, оно хорошо горит. И дождь помехой не станет. И гнили бы ваши тела под дождем, неприбранные!
- Ух, и крутенек ты князь! – старшина явно не испугался. – А сколько бы ваших полегло, ты посчитал? Или на побрякушку свою надеешься?
Ратибор нарочито демонстративно поправил медальон. Зло сверкнули красным рубины, оправленные в серебро:
- Хочешь костер запалю вместо твоего домишки? Заодно погреемся!
- Жалко, - сказал старшина. – Хоромину энту еще мой дед ставил. А она и внуков моих переживет, если пожара не случится.
- Тогда не требуй от меня доказательств моей силы, - Ратибор, наконец, оторвался от дверного косяка, прошел к столу. – Я не хочу с тобой ссориться, старшина. Война ничего не решает, в этом я уже убедился. Чего же ты так боишься, старшина? Коварства какого? Что больные старики и дети исподволь захватят городок ваш?
Помолчали…
- А что ж ты сбитень не пьешь, княже? – через несколько минут, вдруг забеспокоился старик. – За недруга меня считаешь?
- Давай, выпьем, старшина.
Ратибор одновременно с хозяином дома взял кружку, обернулся, подмигнул Вадиму. Тот, блюдя достоинство, неторопливо подошел к столу, взял оставшуюся на столе кружку. Выпили, поставили сосуды на поднос.
- А теперь поменяемся кружками, князь, - неожиданно предложил старшина. – Есть у нас такой обычай… В знак дружбы.
Они поменялись кружками и сделали еще по глотку.
- Хороший у тебя сбитень, хозяин, - сказал Ратибор. – Так бы и пил, не отрываясь. Благодарствую. Теперь можно и о деле поговорить?
- Какой ты…
Старшина покачал головой.
- Присаживайся, княже! Поговорим. Чаю, серебро у тебя водится?
Они сели на лавки, друг напротив друга, положили руки на столешницу. Вадим устроился на лавке около стены, позади князя.
- Есть немного, - осторожно сказал Ратибор. – Подзаработать на нас хочешь?
- А как же, - не стал отказываться старшина. – Да не боись, ты! Лихву не возьму!
Князь облегченно вздохнул:
- Кажется, сговоримся!

***

Зима захватила Северный край всего за одну ночь. Целую неделю до этого стояла ясная солнечная погода. К вечеру земля под лучами слабого осеннего солнца земля кое-где на буграх оттаивала и даже начинала парить. Но к рассвету морозец одолевал и, когда дневное светило выбиралось из-за горизонта, поселок беженцев, дальний лес, холм и городок на нем вдруг начинали сверкать мириадами ослепительных искр. Хвостовичи, уроженцы юга, выбирались утром из землянок и ахали, глядя, как хрупкий иней одевал все вокруг: и утоптанную, промороженную землю, и уже битую первыми морозами пожелтевшую сухую траву на крышах землянок, жерди коновязи около княжеского дома, сам дом, ветки деревьев, склоны холма и городьбу на его вершине. Все-все-все вокруг одевалось в белое и сверкало. Чудо длилось недолго, уже к полудню иней таял и маленькое чудо исчезало, уступая место осенней серости. Но Чуя и Прежка еще не встали. Тяжелая, маслянистая на вид, вода в реках парила, обещая повторение чуда на следующее утро.